как говорит Азиз-баба. Мне будет спокойнее, если ты будешь за ними присматривать. Что бы ни говорили армейцы, убивать они любят, с поводом или без. — Талавир едва наклонил голову в сторону Григоренко-другого. А потом его лицо стало серьезнее. — И наоборот, если ты хоть почувствуешь, что детям угрожает опасность, действуй и не сомневайся. Обещаешь?
Ма кивнула, крепко его обняла, на мгновение зарылась носом в складку шеи так, что Талавир почувствовал болезненный укол грусти от прощания, и отступила. Ниязи передал ей Забувайко и снова встал в круг. Настало время Иушана. Все положили по щепотке на язык. Талавир почувствовал, как слюна растворила смесь и рот наполнился удивительным вкусом вдруг ставшей сладкой соли. Они взялись за руки, мир вокруг потемнел.
Талавир узнал очертания комнаты, где впервые увидел Таргу.
Бекир. Игра детей
Бекир открыл глаза в бесконечном темном пространстве, где не было никаких ориентиров. Рядом он увидел Черную Корову, Ниязи и Эвге. Дети держались за руки и беспокойно оглядывались.
— Торг? — позвал Бекир. Голос прозвучал глухо. Там, где нет стен, нет и эха.
— Мы вообще там, где нужно? — испуганно прошептал Ниязе.
— И где Полномочный? — добавила Черная Корова. Она пыталась говорить уверенно, но Бекир почувствовал ее ужас.
— Я пришел поговорить с Таргом! — снова закричал Бекир.
— Пришел он! Кто ты такой, чтобы требовать встречи с Таргом? -
отовсюду и ниоткуда раздался язвительный женский голос.
Еще через мгновение перед ними появилась женщина. Она сидела на деревянной скамейке, поджав ноги. Правой рукой опиралась на длинную обнаженную саблю.
Рядом лежали легкий лук и колчан, полный стрел. Женщину венчал высокий красный колпак с нашитыми золотыми бляшками в форме фантастических зверей. От колпака спускалась золотая кольчуга. Из высокого кожаного кушака виднелись рукоятки кинжалов. Небольшая грудь вздымалась, охваченная блестящим панцирем. Женщина была в красных широких брюках и высоких кожаных сапогах. Бекир почувствовал, что перед ним царица, приготовившаяся к войне полководица. Он не смог бы угадать ее возраст, хотя и чувствовал, что она старше и в то же время гораздо младше Ма.
У подножия скамейки, как копек, сидел Талавир. Он был такой же, как тогда, когда Бекир его впервые увидел: без вросших в кожу обломков, без соли
— без изменений. Только вместо манкура во лбу все еще блистала золотая бляшка. Упругие мышцы выигрывали на обнаженном торсе. Шею Талавира стягивало железное кольцо с прикрепленной к нему цепью. Конец цепи был обвит вокруг запястья женщины.
— Что ты с ним сделала? — выдохнула Черная Корова.
У Талавира был зашит рот.
— Я не хочу его слышать, — сказала женщина. — И так будет с каждым, если я этого пожелаю.
— Мы тебя не боимся, Амаго. Я пришел поговорить с Таргом. Где он?
Талавир замотал головой, пытаясь что-то сказать. Ведьма потянула за цепь — и скрип металла поглотил все остальные звуки. Бекир едва успел заметить, что неподалеку от деревянного трона из тьмы возник соляной куб. В нем сидел мальчик в светлом хитоне. На вид он был не старше Евге.
Однако глаза его принадлежали существу, прожившему тысячи лет. Бекир увидел, как губы мальчика зашевелились, но непроницаемый куб не дал услышать сказанное.
— Я должен с ним поговорить. Ты должен его выпустить.
— Ты уверен, что этого хочешь? Время почти истекло, от превращения в джадала его удерживает только соль, — гневные нотки уступили грусть. Бекир перевел взгляд на Талавира, но казалось, что и для Полномочного сказанное стало новостью. Оказывается, именно Амага все это время сдерживала Таргу от превращения в джадала.
— Там, наверху, — Бекир поднял голову, чтобы понять, где они сейчас и где осталась Ма, — Азиз-баба и другие готовятся убить Талавира, чтобы не выпустить в свет джадала. Но я хочу этому помешать.
— Ты смел, — крепче схватилась за меч Амага. — А у чильтан ничего не получится. Нет такого ритуала. Сакатево был дураком. Последовавшие за ним чильтаны такие же. Они стремились уберечь Золотую Колыбель, думали, что так охраняют мир. Но правда в том, что у Золотой Колыбели свои желания и намерения. И сейчас она стремится из-за жадала уничтожить мир, который с ней так поступил.
— Амага залилась раскатым горьким смехом.
— Талавир сказал, что Таргу могло бы подойти мое тело? — Бекир прибег к последнему аргументу. — Тогда бы он не стал джадалом?
Полномочный круг ног царицы застонал в знак протеста. Черная Корова воскликнула:
— Нет!
Амага бросила на Бекира заинтересованный взгляд.
— Но сначала ты должен дать мне с ним поговорить, — среагировал Бекир.
Он хотел воспользоваться готовностью ведьмы договариваться. — Если ты можешь сдерживать его, то и это тебе по силам.
По выражению лица Амаги Бекир понял, что угадал правильно.
— Хорошо, — согласилась ведьма. Дети облегченно выдохнули. Но она продолжила: — Ты должен выиграть у меня в тогуз Коргоол. Выигрываешь
поговоришь с Таргом, проиграешь — отдашь свое тело.
Ведьма вытащила из кармана мешочек с камнями и подбросила его на ладони.
Бекир вспомнил, как собрал свой первый набор камней для игры у подножия
Кара-меркит. Вспомнил и сны, в которые приходила женщина. Сначала она была растерянной девочкой, потом — испеченной ненавистью женщиной, воительницей и, наконец, обреченной на вечность. Каждый раз в снах она пыталась ему что-то сказать, но когда он просыпался, он не помнил слов.
— Согласие, — кивнул Бекир, вспоминая сон, где Амага-девочка впервые взяла в руки тогуз Коргоол. Между ней той и им нынешним было не так много отличий.
У трона Амаги с воздуха материализовался деревянный стол с доской для игры и стул для Бекира. Он уселся напротив Амаги и разложил коргоолы.
Они играли долго. С каждым ходом Бекир вспоминал все больше. Пророчества, что зеленоглазая девочка станет царицей чужой земли, то, как ее брата превратили в соляного божка, прикосновение суету из Лона Девы, годы, полные отчаяния, когда она искала способов его оживить. Предательство, ярость и желание забвения.
— Азиз-баба однажды сказал, что боги любят прятаться в человеческих
